О глухоте мирской и не глухоте духовной

О том, как и для чего он овладел жестовым языком и чем живет община, отец Артемий рассказал Ярославу Скворцову, декану факультета международной журналистики МГИМО.

Отец Артемий, как возникла идея регулярного служения на языке жестов в нашем храме?

Дело было так: наш храм, нашу общину можно рассматривать как «колонию», отпочковавшуюся от «митрополии» – храма на востоке Москвы, в Новокосино, за МКАДом. Там находится храм Всех Святых, в Земле Российской просиявших, и изначально служение глухим началось именно там. Было это в 2015 году, я был одним из тех, кто приложил руку к началу этой работы. По сути, это был семейный проект, направленный на то, чтобы помочь людям обрести второй дом, вторую семью.

Потом в 2017 году меня перевели сюда. Номинально цель перевода значилась как основание новой общины на новом месте. Поначалу эта работа не особо заинтересовала прихожан, поскольку большинство из них никогда ни о чем подобном не слышали, и меня приняли просто как дьякона, священнослужителя без какой-либо специализации. Без того, чтобы я налаживал работу в этом направлении.

И вот сами глухие ко мне обратились. Они меня знали прекрасно (в этом служении исключительно важен личный контакт, все решают именно человеческие отношения) и спросили, можно ли хотя бы разочек организовать службу на жестовом языке. Я пообещал спросить у отца-настоятеля – если он не против, то и я не против. Отец-настоятель был рад этой инициативе, и осенью 2017 года прошла первая служба, потом вторая, третья… Люди стали приходить, просить, благодарить. Дело пошло, община сложилась и стала развиваться.

А в Новокосино после вашего ухода работа не прекратилась?

Там, слава Богу, работа продолжается. Там уже сложившаяся община, со своей спецификой. Есть свой руководитель, который часто к нам приезжает – Андрей Андрейкин. Свой педагог, свой режиссер, свои организаторы. Там работа тоже благополучно развивается. Нас объединяет одна идея, мы придумали ей название: «Десница». У нас нет своего юрлица, какой-то жесткой структуры, просто это служение, движение такое – Центр по работе с глухими и слабослышащими «Десница».

Вы употребили слово «община». Чем еще живет община, кроме совместного участия в богослужениях?

Община – это наша духовная семья. Община – это прежде всего общение. И это тот случай, когда не следует проводить грань между церковной и внецерковной жизнью общества. Есть общая проблема, остроту которой мы хорошо понимаем. Нам всем не хватает общения, семейного общения в том числе. Мы сегодня все чаще становимся одиночками, индивидуалистами. И глухие – это та группа, которая находится в эпицентре этой проблемы.

Мы, слышащие, можем худо-бедно друг с другом контактировать, есть поток информации, в которой зачастую утонуть можно. А у глухих – страшный вакуум общения. Они не воспринимают речь на слух и вынуждены специально выискивать места, где можно поговорить, поболтать. Порой мы, люди, с дефицитом общения не сталкивающиеся, полтора часа отстоим на службе – и бежим к другому общению. А глухие остаются после литургии и на два, и на три часа. Они запрос этот конкретно не артикулируют, но по их поведению видно: подождите! давайте еще поговорим о чем-нибудь! нам просто так хорошо здесь, в храме, находиться, просто разговаривать… Это тот самый актуальный момент, который общину формирует. Община – это там, где я могу общаться как друг с друзьями. Или как брат, или как сестра. Где я могу просто расслабиться, где я могу быть как дома.

А формы жизни общинной могут быть разные: поездки, экскурсии, совместное дело. Литургия, разумеется, как эпицентр жизни общины! Но что касается литургии, людям в храме приходится проделывать определенный путь, чтобы понять, что именно это – эпицентр, а все остальное – после того. Поначалу человек приходит просто пообщаться, не осознавая всей богословской проблематики. Он пока не приходит ради спасения, для него это – семья, для этого он приходит на службу.

Община – это когда тебя слышат?

Прекрасные слова! Не просто «я говорю», а еще «меня слышат». И слушают. А когда ты говоришь – я тебя слушаю. И прислушиваюсь, задумываюсь, что ты хочешь донести до меня.

Отец Артемий, позвольте уточнить: до начала нашего разговора я думал, что корректно говорить «слабослышащие», но вы спокойно употребляете термин «глухие». Это нормально?

Вы правы: терминология очень важна. Есть некоторые слова, которые звучат оскорбительно. Скажем, термин «глухонемой» предполагает, что у человека, помимо нарушения слуха, еще отсутствует речь. А те, кого называют «глухие», в большинстве своем умеют говорить. Но очень часто у глухих речь нарушена. Происходит это потому, что слуховой аппарат влияет на артикуляцию – особенно если человек потерял слух в детстве, в младенческие годы. Понятно, что такие люди зачастую не могут, не умеют внятно произносить слова, говорить членораздельно. Но они не немые. Глухие и полностью немые – их меньшинство. Что касается слова «глухие», оно употребимо. И в англоязычном мире используют deaf, deaf people в широком смысле.

В нашем языке прижились два термина: «глухой» и «слабослышащий». Они не синонимы, они отражают разную степень поражения слуха. Если сказать простыми словами, слабослышащий – тот, кто может различать человеческую речь при приватном разговоре и может понять, что ему говорят (в комнате, не на улице; на улице сложно разобрать из-за помех, шума), а глухой – тот, кто даже при приватном разговоре, вслушиваясь в то, что ты ему говоришь даже громким голосом, тебя не понимает. Это вот глухой. Это более сильное поражение слуха. По-научному есть показатели в децибелах «плюс-минус», но я этих цифр сейчас не вспомню.

Был у меня такой опыт – поездка с глухими детьми. Коллега позвала сопровождать группу глухих детей в Венгрию. Так вот, в одном купе со мной ехал переводчик на язык жестов.

Слышащий?

Да, слышащий. И на мои вопросы «Как? Откуда? Почему? Зачем?» он объяснил, что с нами должен был ехать его младший брат, немой. Для того чтобы переводить брата и брату, мой попутчик овладел жестовым языком.

Язык глухих – это такой феномен, который сейчас на слуху. О нем много говорят не только в сфере сурдопедагогики и социальной работы, а еще в сфере лингвистики, переводоведения. Это такой тренд общемирового масштаба.

Вообще жестовые языки стали активно изучаться во второй половине ХХ века. Эта революция началась на Западе, в Америке, сейчас распространилась на весь мир. Люди осознали, что язык жестов – это не система каких-то непонятных жестикуляций, а система передачи мыслей, причем с использованием очень тонких инструментов. Язык очень богатый по своим возможностям.

Позволю себе провести аналогию с церковнославянским языком: он очень богат по своему грамматическому потенциалу, его выразительные возможности кое в чем выше, чем даже у древнегреческого языка (больше падежей, есть целый ряд конструкций), но он не освоен в том смысле, что на нем не писали «живые» тексты, он не стал языком широкой культуры, а остался скорее языком богослужебным.

Так и жестовый язык очень выразителен, но пока на нем нет текстов, жестовых текстов общепризнанного культурного значения. Нет выдающихся произведений, которые хотелось бы другим почитать, понять, о чем они, эти произведения. Поэтому жестовый язык очень богат как инструмент, но ему предстоит еще «дожить» до той поры, когда появятся писатели, способные с помощью жестов создавать высокохудожественные тексты, создавать литературу.

Интерес к жестовому языку сейчас огромен. Неожиданно в людях, которые никогда не сталкивались с глухими, просыпается вдохновение: хочу изучать жестовый язык! Почему? Зачем? Это любопытный феномен. Интерес такой возникает и у молодежи, и у людей среднего и старшего возраста. Интересно изучить язык, попытаться понять, как глухие люди мыслят, как кодируют информацию, закладывая ее в свои лексические схемы. Для меня тоже вход в этот мир был через язык.

А как и почему вы выучили язык жестов?

Я в семинарии изучал языки, это стало одним из моих хобби. И когда настоятель одного храма, где я служил, подошел ко мне (как потом оказалось, подошел с умыслом, хотел привлечь меня к работе с глухими), он вопрос свой сформулировал очень правильно: «Не хочешь ли ты начать изучать язык глухих?» Разумеется, я «попался» и начал изучать жестовый язык. Так все началось. Не жалею ни капли о принятом решении: этот язык стал для меня большим открытием, окном в их мир. Он помог мне понять, что мир можно воспринимать совсем в другом ракурсе, нежели я понимал до этого.

Вы владеете церковнославянским, греческим, немецким…

«Владеть» – слишком сильное слово, я с ними работаю. Решаю свои «локальные» задачи, связанные с научной деятельностью. Нынешнего моего уровня мне вполне хватает.

По поводу жестового языка вы сказали: нет литературы. Речь идет о видеоформате, видеоносителях или о рисунках, изображении рук, передающих текстовую информацию? С чего считываем, как это выглядит «на письме»?

Этот вопрос – один из актуальнейших для языка, для культуры глухих и для лингвистики в целом. Жестовый язык не может иметь обычной письменности. Например, мы участвуем в проекте перевода текста Нового завета на русский жестовый язык. И для лабораторных целей мы записываем, делаем пометки для каждого отдельного жеста. Мы, участники графического процесса, сами придумали систему графических пометок и понимаем, что имеется в виду в том или ином случае. Но даже при такой скрупулезной записи маркеров нам порой приходится сохранять на видео информацию о том, как конкретный маркер выглядит, дабы не было путаницы. Плюс это сугубо лабораторная запись, которую кроме нас никто не поймет. А жестовый текст – это текст, воспроизведенный онлайн. Единственный способ зафиксировать сказанное – видеозапись.

Любопытная аналогия: немецкий язык в мире получил бурное развитие, популярность вскоре после изобретения печатного станка, с появлением Библии на немецком. Совпадение? Возможно. Так вот, сейчас бум развития жестовых языков во многом происходит благодаря телевидению, когда все можно зафиксировать. Специалисты могут зафиксировать «живую» жестовую речь, ее изучить. Другими словами, жестовый текст – это видеотекст. Текст, записанный на видео.

А ведь то, что мы называем жестовым языком, это не только язык жестов, рук и пальцев, но и язык мимики, язык глаз? Не случайно в Москве и театр на Измайловском бульваре так называется.

Действительно, мимика является неотъемлемой частью общения на жестовом языке, помогает уточнить жест. Ведь лексическая база жестов на сегодняшний момент ограничена, один жест может нести различные значения, и именно мимика помогает оттенить нужный смысл.

Но роль мимики этим не ограничивается. Зачастую она становится отдельным выразительным средством. Есть даже специальный термин – «немануальный компонент». Это все те жесты, которые исполняются не руками, а другими частями тела. Помимо мимики сюда относят также положение корпуса говорящего. Наша переводческая группа при переводе Евангелия от Марка с удивлением обнаружила, насколько велики выразительные возможности русского жестового языка. В этом Евангелии основу повествования составляют сцены разного числа участников. Оказалось – лично я этого не знал – на жестах гораздо проще передать мизансцену, пространственные отношения между участниками сцены, чем на любом вербальном языке. Я уверен, выразительные возможности русского жестового языка до сих пор не осознаны вполне.

Вернемся к храму и к общинной жизни. Дважды в месяц по субботам – Божественная литургия. Как вам кажется, прихожане одни и те же или круг расширяется?

Дело в том, что круг людей, участвующих в мероприятиях нашего храма и храма в Новокосино (мы продолжаем рассматривать их как части одного целого), довольно ограничен. Общая численность людей, которые к нам когда-то приезжали для участия в разных мероприятиях, переваливает за сотню, а тех, кто приходит регулярно, несколько десятков. Появляются новые лица, но не так часто. Для некоторых принимающих участие в служении – для организаторов, волонтеров – порой это становится проблемой; хочется расширения, чтобы появлялись лица новые.

Правда, я тут никакой проблемы не вижу, отношусь к этому делу как к проекту семейному, для которого статистические показатели – вещь странная… На эти грабли я уже наступал: гнался за определенными показателями. Но пришел к выводу, что это – дело Божие и оно движется по каким-то своим маршрутам, которые для меня могут оставаться неведомыми. Порой даже лучше не расширять до поры до времени сферу активности, нежели делать это в ущерб качеству…

Глухие, с одной стороны, относятся к инвалидам, но с другой – внешне ничем не отличаются от любого человека. Как правило, люди слышащие даже не подозревают, что глухота связана с какими-то проблемами. На мой взгляд, самая острая – проблема общения. Глухие не по своей воле оказываются в вакууме, с этим сталкивается каждый глухой. Ему необходимо рано или поздно осознать, что в мире слышащих он немножко чужой. Но есть возможность у глухих людей находить контакт друг с другом. Глухому человеку на порядок сложнее выстроить диалог, построить отношения со своей второй половинкой, выстроить отношения между отцами и детьми.

Как глухому человеку понять, во что мы верим? В Святую Троицу? Что такое Святая Троица? Кто такой Иисус Христос? Самому осмыслить эти понятия очень сложно.

Как глухому освоить основы нравственной жизни?

Глухой человек нуждается в помощи. В помощи друга, который сможет на жестах ему все это растолковать.

Скажите, есть ли еще в Москве храмы, где служат на жестовом языке?

Самое первое место в Москве – община храма Тихвинской иконы Божией матери, бывший Симонов монастырь. Община там образовалась еще в начале 1990-х и долгое время считалась единственной. И по праву: долгое время это был приход только глухих, я не знаю других подобных примеров. Слышащие – как гости.

При этом священник служит «в голос»?

Там нет хора, служба идет только на жестах. Священники слышащие служат на словах и сами переводят для глухих произносимый текст на жестовый язык, стоя лицом к народу. Дьякона служат на жестах… Слышал, что сейчас они стали более открытыми для слышащих.

Несколько лет назад появилась община глухих в Медведково, на севере Москвы, и на Багратионовской, в храме святителя Спиридона Тримифунтского.

Это в Москве. А в целом в нашей Церкви служение для глухих – явление распространенное?

В целом по России более 60 приходов. Были в Белоруссии, на Украине до последних событий. Но это общая статистика, без детализации: где-то есть один священник, который владеет жестами, где-то переводчица-энтузиаст, везде по-разному.

Вопрос к вам, отец Артемий, как к дьякону: чем подготовка к литургии на языке жестов отличается от подготовки к обычной Божественной литургии?

Вероятно, эта информация будет для кого-то в новинку. Значительная часть подготовки к службе, скажем так, «в обычных условиях» для священнослужителя состоит в том, чтобы ментально, морально подготовить себя ко встрече со Христом. Когда же речь идет о Божественной литургии для глухих, надо иметь в виду, что большое значение для тебя во время службы будет иметь «иностранный» язык и ты будешь активно в этом участвовать. Поэтому если ты – переводчик, священнослужитель, владеющий языком жестов, как правило, тебе вменяется в обязанность накануне подготовить тексты, которые предстоит произносить, переводить, повторить эти тексты.

Удивительно, но подготовка переводчика оказывается более глубокой, чем стандартная подготовка «рядового» христианина, прихожанина. Поскольку ты вынужден повторить на жестах порой уже затвержденные, заученные, «затарабаренные» – к сожалению! – тексты. «Острота» этих текстов со временем может потускнеть, но когда ты текст воспроизводишь в совершенно иной лингвистической системе, ты как бы заново окунаешься в эту стихию. Это очень любопытный опыт, меня именно это привлекло. У каждого языка есть душа.

Как молиться на каждом языке? Как молились греки? Как древние англосаксы? Как молятся глухие?

На разных языках молитва звучит по-разному. На жестовом языке молитва звучит уникально. Следовательно, необходим особый опыт погружения в этот мир, а он всегда меня вдохновляет и дает силы продолжать эту деятельность.

По богослужебным текстам переводчик подготовиться может, а проповедь как переводить?

Действительно, переводческие компетенции очень разнятся. Кого-то можно считать переводчиком, если он сумел перевести «Господи, помилуй!». Это уже целое событие. Или сказать «Спасибо!» продавцу, который ходит по электричке и предлагает носки. Уже первая коммуникация с глухим. Но такая компетенция не позволяет переводить тексты вживую, синхронно. Это приходит со временем.

К проповеди переводчику подготовиться невозможно. Как правило, у священника нет возможности писать текст заранее, тут либо ты переводишь, либо – не переводишь. В подобной ситуации оказывается любой синхронист: когда ты весь текст перевести «слово в слово» не в состоянии, переводим суть. Упростить без потери, без искажения смысла можно даже самые сложные конструкции.

Совершенно верно. Можно владеть языком «со словарем», а можно – «с разговорником». А вы профессионально отслеживаете, как переводят на жестовый язык тексты на каналах «Союз», «Спас»?

В целом к лексике специалистов, которых мы видим в правом нижнем уголке, у меня вопросов нет: они уже достаточно набили шишек, делая переводы для разных целевых групп и оказываясь в разных диалоговых ситуациях. Но должен признаться, что я не все понимаю. Несмотря на то что весьма сносно воспроизвожу речь разговорную и навык говорения у меня есть, с навыком слышания и восприятия у меня еще есть проблемы.

Порой видишь неуверенность в действиях неопытных переводчиков, только начавших свой путь в мир телевизионного перевода: на жестах тяжело передать некоторые конструкции, которые использует священник, или, например, бывают очень сложные вопросы с глубоким содержанием (рубрика «Вопрос священнику»). Любопытно наблюдать эту секундную растерянность: как же это перевести? Но в основном на этих каналах достойный перевод жестовых конструкций, которые я считывал (там есть Андрей Андрейкин, Алена Забелина).

Отец Артемий, а где и как научиться искусству сурдоперевода?

Во-первых, должно появиться вдохновение, непреодолимое желание этому ремеслу научиться. Во-вторых, должно быть какое-то сообщество, место, где ты можешь на жестовом языке пообщаться. Курсы не всегда предоставляют такую возможность. Желательно выстраивать социальные контакты, чтобы была практика.

В храме в Новокосино есть курсы для желающих овладеть языком жестов. Недавно появился новый формат: антикафе. Люди собираются, пьют чай и говорят, предположим, о погоде. Погружаются в новый лексический мир. Это помогает почувствовать вкус языка, увлечься, загореться. Это провоцирует интерес к самим глухим.

Если же идти классическим научным, лингвистическим путем, боюсь, не хватит мотивации весь путь преодолеть. Не будь у меня постоянного контакта с глухими, необходимости готовить и проверять тексты, мой уровень не поднимался бы, я бы на месте топтался.