В сознании многих людей в случае психиатрии или клинической психологии зачастую в роли чудовища представляется терапевт. Это навстречу ему — нехотя и со страхом — идет Психея. От безысходности и только. Все, что в медицине начинается с «психо-», считается клеткой, из которой не выбраться.
Но Психея в древнегреческой мифологии — олицетворение души, а слова «психология» и «психиатрия» имеют тот же корень.
И все же, когда я спрашиваю у детей или подростков на первой встрече, чем занимается психолог, самым распространенным ответом остается «лечит психов». И тогда я рассказываю историю про девушку-бабочку и про то, что ей не справиться с испытаниями одной, и как раз в помощь ей были посланы психологи и психиатры.
Тогда кто же чудовище, на встречу с которым идет Психея? И существует ли это чудовище на самом деле?
Исторически в сознании людей психиатрическая сфера связывается с пенитенциарной системой. Охота на ведьм, принудительная лоботомия, лечение, больше схожее с истязанием, диссиденты, система ПНИ — психоневрологических интернатов, постановка на учет «по психушке», которая перечеркнет будущую жизнь и карьеру.
Психиатрия как наука и область медицины прошла большой и трудный путь. И что же происходит сейчас? На этот вопрос можно ответить, только взглянув на ситуацию с разных точек зрения.
Давайте попробуем взять в руки светильник и меч и отправиться на встречу с «чудовищем».
Общество
За несколько прошедших лет мы привыкли к употреблению терминов «инклюзия», «толерантность», «люди с инвалидностью». Мы знаем о том, что существуют реабилитационные центры, меры соцподдержки, программы обучения и трудоустройства людей с инвалидностью. Однако не задумываемся о том, что все это практически не касается пациентов с психическими расстройствами — людей «F» (по коду раздела в Международной классификации болезней 10-го пересмотра, посвященного психическим расстройствам). Да и о самой категории имеем смутные и искаженные представления. Возможно, больше всего мы информированы о расстройствах аутистического спектра благодаря активной работе фондов.
В последнее время знания молодого поколения пополнились такими терминами, как «биполярочка», «депрессия», «панические атаки», «пограничное расстройство», «анорексия» — существуют сотни блогов и каналов в социальных сетях, посвященных этим расстройствам. Образ расстройств в большинстве этих блогов представляется модным, смелым, «особенным» — и привлекательным.
У этого явления есть плюс — психопросвещение. И минус — искажение фактов.
В итоге, ко мне приходят молодые пациенты уже с готовым диагнозом, поставленным по симптомам из сети и не имеющим ничего общего с реальностью.
На самом деле, многие психические расстройства не только инвалидизирующие, влияющие на качество жизни, но и с большим процентом летальных исходов.
В реальности диагноз из категории «F» — это стигма. Это стыдно и порицаемо. И безнадежно.
Потому что в нашей стране не выстроена система реабилитации таких пациентов. Кроме психиатрических клиник и психоневрологических интернатов нет почти ничего. Только небольшой процент людей с психиатрическими диагнозами устраивается на работу, проходит реабилитацию, имеет семью. Большинство оказывается вычеркнутым из жизни.
История одной из моих пациенток, М. После окончания школы не сумела найти ни одного учебного заведения, социальной деревни или дома совместного проживания, где могла бы реализовать свои возможности и стать полноправным и активным членом общества. Ее одноклассница выпускалась из школы уже будучи беременной. Двое других одноклассников остались жить в семьях, получая пособие и не работая.
Не то чтобы эти юноши и девушки ничего не могли. Только их возможности оказались не нужными и не востребованными. М., например, очень хотела работать. Дружить, общаться, ходить в кино и кафе. Она была доброй и невероятно мило улыбалась.
Отсутствие системы, помогающей включить людей с психическими расстройствами в общество, культивирует выученную беспомощность и социальное иждивенчество. Как будто мы живем в одном общем доме: поддерживаем чистоту, готовим ужин, отмечаем праздники – но часть жителей этого дома остаются в своих комнатах и только иногда выходят, чтобы съесть этот самый ужин в одиночестве.
И риторический вопрос «А что они еще могут?» здесь не сработает. Существует позитивный опыт создания социальных деревень, домов совместного проживания, специализированных производств. Ряд стран вообще отказался от систем интернатов для пациентов с психическими расстройствами.
Во всем мире сейчас активно движение дестигматизации: отказ от ярлыков, позиции «человек = диагноз».
И мне хотелось бы, чтобы и мы относились бережнее к людям и словам: «шизик» не равно «человек с расстройством шизофренического спектра», диагноз категории «F» не равно «преступник, убийца и невменяемый».
Наука
От эпохи охоты на ведьм и лоботомии прошло много времени. Мы понимаем, что многие расстройства нельзя излечить, но фармакотерапия вместе с психотерапией позволяют долгое время сохранять ремиссию. Даже при расстройстве шизофренического спектра. Что это значит? То, что человек, вовремя обратившийся за помощью, способен прожить полноценную, насыщенную и активную жизнь. Прием назначенных врачом препаратов улучшает качество жизни у пациентов с депрессивными и тревожными расстройствами. И на эти препараты не «подсаживаешься».
Мы больше знаем о причинах и условиях возникновениях расстройств — хотя, конечно, белых пятен остается много.
Мировое сообщество наконец пришло к соглашению разграничивать норму и не норму, основываясь на факторе оценки и самооценки функционирования, и закрепило это решение в Международной классификации болезней 11-го пересмотра.
Психиатрия стремится к тому, чтобы помогать, а не наказывать.
Что же с самими пациентами? Дети часто спрашивают у меня о самом печальном, с чем я сталкивалась в своей практике. Уже несколько лет мой ответ не меняется: беспомощность. Беспомощность детей и подростков перед предубеждениями взрослых.
Есть пациенты, которых записывают, например, родители — они готовы выслушать, поддержать, обсуждать. Есть пациенты, которых родители приводят, чтобы психолог их «сделал правильными». Есть пациенты — и их немало, которые приходят сами, они просят о помощи, говорят, что больше им не к кому обратиться. Иногда им кажется, что выхода нет, иногда им страшно, что они совершенно одни в этом мире, иногда они вообще не понимают, что происходит с ними, и винят себя во всем.
Таких историй немало: одна девушка с экстремально низким весом и признаками глубокой депрессии, другая режет руки каждый раз, когда ссорится с родителями, или еще одна, которая пытается справиться с ненавистью к себе и своему телу. Юноша, решивший, что он плохой и родители никогда не примут его.
Именно они и напоминают мне девочку-Психею, которой страшно идти в темноте в одиночестве на встречу со своими чудовищами. Роль терапевта в этом случае – зажечь светильник в ее руках, чтобы осветить темноту.
В этот момент важно помочь найти опору и поддержку — и что может быть лучше семьи? Прекрасный финал: мама любит тебя, мама здесь, чтобы помочь, — случается не всегда. Мама того юноши приняла его и взяла за руку, чтобы вмести пройти в темноте. Семья девочки с анорексией решила не обращаться в клинику, чтобы не портить ребенку жизнь постановкой на учет у психиатра. Родители другой девушки дошли до психиатра, но отказались принимать назначенные препараты, потому что они «для шизиков». Что может быть печальнее ребенка, оставленного в одиночестве в темноте — против невидимых, неведомых ему чудовищ? Почему так сложно встать рядом: давай пойдем вместе, может быть, чудовищ на самом деле не существует? И то, чего ты боишься, — часть тебя.
Может быть, потому что мы и сами боимся? Сами плодим сонмы чудовищ и боимся встретиться с ними, потому что в свое время и рядом с нами не оказалось протянутой руки?
Психиатрия и психология — это светильник и меч.
Психея идет на встречу с чудовищем, не зная о том, что его нет, оно создано ее окружением, на самом деле тот, кто скрывается в темноте, — Эрос, Инстинкт Жизни. И если бы не светильник в ее руке, могла бы она рассмотреть его и принять?
