Существует много курсов подготовки: руководителей, учителей, будущих мам и пап, даже приемных родителей. Всем им необходимо готовиться к тому, с чем они собираются столкнуться в скором времени. А вот курсов для родителей особенных детей не сыскать днем с огнем. Почему? Может, потому что заранее невозможно подготовиться к безграничному терпению, косым взглядам окружающих, к неравной борьбе с системой образования, к неутешительным медицинским прогнозам и к тому, что ты всегда на передовой. Когда я узнала о программе «Я и мой ребенок», то, не колеблясь ни минуты, сама решила пройти этот курс.
Все началось с анкетирования участников, а точнее, мам детей с нарушениями развития. Участники не раскрывали друг другу диагнозы, но в чате программы была возможность рассказать об особенностях развития ребенка, поделиться своим опытом, переживаниями. Встречи проходили по субботам: два часа в режиме онлайн, всего восемь раз. Не напряжно. Была теоретическая часть, практические занятия и даже домашние задания. Для меня самыми необычными были уроки нейродвижения и уроки на развитие внимания. Благодаря им я научилась слышать себя, не испытывать постоянные угрызения совести от того, что у меня есть желания, а не только обязанности. Теоретическая часть вселила уверенность, что я иду правильной дорогой и торопиться не надо, а нужно наслаждаться тем, что есть в данный момент. И самое удивительное, что отдыхать от реабилитаций и ребенку, и родителю необходимо в равной степени.
Все рассказывать я не буду, так как рекомендую самим пройти этот курс. А вот задать несколько вопросов создателю курсов – пожалуйста. Для этого я впервые лично встретилась с психологом, практиком метода Анат Баниэль, основателем Лаборатории нейродвижения, аспирантом Института специального образования и психологии Иваном Порфирьевым.
Как вы сами определяете цель вашей программы?
Я хочу добиться, чтобы родитель был уверен в своих силах, чтобы мамы и папы знали, как им взаимодействовать с ребенком, и чтобы ребенку вследствие этого было лучше. Эта цель достижима, и примеры тех, кто прошел курс, говорят сами за себя.
Иван Порфирьев
Психолог, практик метода Анат Баниэль, основатель Лаборатории нейродвижения, аспирант Института специального образования и психологии.
Курс «Я и мой ребенок» – это квинтэссенция всех моих научно-практических знаний на сегодняшний день. Он призван реально помочь родителям справиться с грузом различных проблем.
Учась в разных странах, посещая лекции специалистов, кто на вас произвел неизгладимое впечатление?
Сильнейшее впечатление произвела Анат Баниэль, как она работает с детьми и со взрослыми. Методы и принципы ее работы, которые она сформулировала в книге «Дети с неограниченными возможностями». И мой научный руководитель – Ирина Юрьевна Левченко, доктор психологических наук, профессор. Она работает почти 50 лет с детьми, у которых есть нарушения развития. Ирина Юрьевна, можно сказать, «пионер» в работе с семьей ребенка. Под ее руководством были защищены первая кандидатская и первая докторская диссертации по теме работы с семьей ребенка с нарушениями развития. Невозможно реабилитировать только ребенка. Это всегда совместный труд ребенка и родителя. Много интересного я почерпнул для себя из научных работ Карла Роджерса, основателя гуманистической психологии.
Какие диагнозы у детей, родители которых приходят к вам на курс?
В основном приходят с тяжелыми множественными нарушениями развития. Это два и более нарушения. Есть небольшая группа детей с «незначительными» нарушениями. Список диагнозов различный.
Почему на занятиях по реабилитации ребенка чаще всего можно встретить мам, чем пап?
У меня на втором потоке курса «Я и мой ребенок» было уже двое пап. На первом потоке присутствовала вся семья. Я бы хотел, чтобы отцов было больше, так как положительный эффект значительно возрастает. Папам чаще приходится обеспечивать финансовую сторону, поэтому приоритеты в каждой семье расставляются по-своему.
Я хочу добиться, чтобы мамы и папы знали, как им взаимодействовать с ребенком, и чтобы ребенку вследствие этого было лучше.
Вера, 45 лет, Санкт-Петербург, дочка 7 лет
(ДЦП, задержка речевого развития)
Уроки нейродвижения дали бодрости и энергии, благодаря им к концу недели были силы, они как второе дыхание поддерживали. Мне кажется, у меня больше стало «стопов» в действии, то есть смогла тормозить себя, думать, прежде чем что-то сделать или сказать.
Благодаря программе разбила задачи с ребенком на более мелкие части. Это касается навыков быта с помощью совместно-разделенной деятельности (суть метода совместно-разделенных действий заключается в соблюдении пропорционального соотношения усилий ребенка и педагога в совместной деятельности. – Прим. ред.) и учитывая принципы Анат Баниэль. Начала наблюдать, что еще может делать ребенок самостоятельно.
Постепенно ушла от мысли, что еще сделать, чтобы дочка встала с положения лежа на животе на четвереньки (сейчас она ползает по-пластунски), дала ей возможность действовать свободно. Она сама нашла варианты, мне даже особо не пришлось придумывать. Ей интересно стало ползать под стульями, забираться на мат и слезать с него. Я только трубу добавила. Ну и с едой за время программы стало получше, начала пробовать жидкую кашу и суп. И довольно неплохо получается.
Елена, 40 лет, Екатеринбург, дочка 7 лет
(врожденные пороки развития центральной нервной системы, левосторонняя гетеротопия, эпилепсия, ДЦП: гемипарез)
За время программы я стала спокойнее. Еще в первые недели, когда были практики на внимание, я заметила, что смогла отпустить одну глобальную задачу и дать себе время, а не требовать результат прямо сейчас и не требовать от себя четкий план, как я к результату приду.
Мне кажется, я Жене, как и себе, стала давать больше времени и признавать ее право на нелинейное развитие, признавать то, что вложенные мною усилия далеко не всегда дадут видимый результат или дадут его, но через продолжительное время. Наверное, именно это «нелинейное развитие» – главное, что случилось с нами обеими на программе.
У Жени последние несколько месяцев происходит очень много изменений, но одно особенное. Дело в том, что всю свою жизнь Женя пьет из бутылки с соской. И тут на программе я стала давать ей пить из моей дорожной непроливайки. При этом из трубочки Женя пить не умеет. Сначала не получилось, но смотрю: в целом она не против. Смотрю и думаю, как же объяснить-то… И тут я догадалась, говорю ей: «Целуй кружку» – и всё получилось! Вы бы видели ее удивление и изумление!
Кристина, 36 лет, Москва, дочка 6 лет
(спастическая диплегия, подвывих тазобедренного сустава с двух сторон, фокальная эпилепсия)
Я стала спокойней, начала принимать реакции дочки (например, разрешать ей покричать и поплакать) и теперь даже не понимаю, почему раньше мне хотелось остановить ее. Разъединила свои телесные реакции и ее. Даже двигаться я стала по-другому.
Я внедряю самостоятельность, используя все инструменты из программы. Главное открытие – вход в процесс через эмоцию, включение дочки. Она очень реактивно реагирует, а это можно и нужно использовать! Я больше не ругаю себя за «потраченное время» потому, что это теперь время для замедления, для усвоения, индивидуальное время ребенка. И мое, кстати, тоже.
Как изменился ребенок? Получилось дать дочке пространство, в котором она стала больше проявлять себя. Стала чаще говорить о своих реакциях (это значит – отделилась от процесса). Например, при причесывании она раньше кричала, сжималась, а недавно вместо крика сказала: «Это же очень больно, мама». Меня это поразило. Теперь получается оставлять дочку в саду, даже на сон (где она не спит, конечно). Но мы, и я и она, попереживали несколько дней, а дальше – отпустили ситуацию. В саду дочку хвалят за желание делать многое самостоятельно. А ведь всего 1,5 месяца назад на это ей «не хватало концентрации». Благодаря программе мы вместе с ней сделали большой шаг.